Опять, но не снова

[crapsome]

Цепанула меня вчера идея ИчиХичи. Да и кинк держимордовский: надзирателем стоит и в сердце железякой ковыряется. Пришлось изливаться. Бумага уже давно стала помойкой для моих мыслей и чувств. А бедные герои - ингредиенты в этом алхимическом вареве.

Автор: Crap Some *
Бета: -
Название: Мир
Дисклеймер: От прав на героев отказываюсь
Предупреждение: Ичиго-арранкар, туева хуча ошибок, ООС. Помойму всьо о.о
Рейтинг: PG
Пейринг: Ичиго/Хичиго, фоном Гриммджо/Ичиго :З
Персонажи: Ичиго, Хичиго, Гриммджо
Жанр: ангст
Размер: драббл
Размещение: запрещено
От автора: эти ребята меня в могилу сведут 8(( я влюбилась в Ичиго-арранкара :З Чувствую, от серии драбблов мне не спастись :ЗЗ
Кстати, в этот раз на 37 слов больше х_х Мне не нравится, как оно прогрессирует 8(

Мир (1037 слов)

-Раз. Два. Три. Дуэль, мой Король?
Лицо его пустого – зеркальное отражение. Только в глазах плещется безумие. Такое же как там, за пределами бескрайнего неба и махин из бетона и стали, в аквамарине чужих глаз.
-Сядь. Не хочу ничего.
Ичиго поморщился и продолжил сидеть в медитативной позе. Только глаз приоткрыл и скосил в сторону пустого.
Пустой, отошедший на несколько шагов, уселся на выступ балкона и свесил ноги вниз, бездумно болтая ими. Ему хотелось бы сказать что-нибудь едкое, что раскачало бы монолитную фигуру, словно сливающуюся с чёрным стеклом стен. В своём внутреннем мире Куросаки всё ещё был шинигами, даже несмотря на то что на полах чёрного плаща появились едва заметные белые потёки. Обида, горькая и едкая, на внешний мир стала отличной границей, разделявшей в Ичиго жестокость и мягкость, добродетель и злодеяния, любовь и ненависть. И эти небольшие знаки потребованной силы были лишь всепоглощающей пустотой, которая поселилась в сердце Куросаки.
Но пустой молчал, зная, что лучше сейчас Ичиго не тревожить. А то уйдёт туда, во внешний мир, смотреть на очередную драку этого безумного кота с шестёркой на спине. Совсем недавно Король пришёл сюда с точно такой же, ещё свежей, но уже затянувшейся тонким слоем кожи. Пустому, может, и хотелось бы ударить его, прижать к ледяному стеклу, не нагревающемуся под прямыми солнечными лучами спокойствия внутреннего мира, разодрать свежую рану и спросить, приятно ли. Но не сделал. Не смог бы, даже если бы желание превысило здравый смысл. Скорее бы огрёб и остался здесь один надолго. Один. Очень давно не появлялся Зангецу. Пустой подозревал, что где-то в их общем безумии один поглотил другого. Но в голове было тихо и пусто, а во внутреннем мире Ичиго палило солнце. Неживое и жестокое.
-Король, - капризно протянул пустой, ища повод или тему для разговора. Ну, или для молчания. С той, светлой стороны.
-Заткнись, - спокойно отозвался Ичиго, но глаза открыл. Смерил внимательным, но ничего не выражающим взглядом и поднялся. Пустой испугался, что тот уйдёт, но даже не дёрнулся. И ухмылка не сошла со снежно-белого лица. Он уже хотел было что-то сказать, но смазанное нечеловеческой скоростью движение отразилось в глубине чёрного зрачка, а лицо Короля оказалось совсем близко. Он склонил голову, вглядываясь в золотой зрачок, и неожиданно улыбнулся. Подался вперёд, сдёргивая пустого с выступа, и сжал руками плечи. Поцеловал. Всё с тем же спокойствием, аккуратностью. Куросаки был горячий, как полдень под куполом Лас Ночес, и от него пахло лунной пустотой Хуэко Мундо. Такие осторожные прикосновения, неторопливые движения губ, почти целомудренный поцелуй успокаивали пустого. Усмиряли. Подчиняли. Неожиданно он осознал: стихает злость и ненависть, яд превращается в воду, а сталь в тесто. Здесь, внутри Куросаки Ичиго, не могло быть противоречий. Только бескрайнее спокойствие и примирение души.
Король отстранился. Всё тем же быстрым, смазанным движением, но не сбегая. Просто садясь на прежнее место. И пустой с неожиданным звоном в голове понял, что вся та ненависть, что он испытывал только что к тому, внешнему миру, где под слепым прищуром луны шипел в релизе Секста Эспада, исчезла. Её вымыла волна спокойствия и тепла – мира. Набежавшие ещё минут десять назад облака как-то разом исчезли, а солнце продолжило так же нещадно раскалять металл и обходить стороной стекло. Пустой даже растянулся на прохладной поверхности, отражающей белизну его кожи.
-Интересный способ закрыть рот своему второму я, - не удержался пустой, хитро смотря на своего Короля. Однако Куросаки даже бровью не повёл, расфокусированным взглядом упёршись в стык двух железных балок. Словно в себя ушёл. Хотя куда дальше?
-Мне пора, - внезапно сказал Ичиго и поднялся. Скользнул то ли в шюнпо, толи в сонидо к пустому, всё в том же смазанном движении коснулся его волос рукой и растворился. Пустой проводил его задумчивым взглядом и усмехнулся, снова упираясь жёлтыми глазами в небо:
-До встречи, Король.

Гриммджо, недовольным зверем крушивший пустых, наконец, успокоился и только сейчас обратил внимание на Куросаки. Нет, тот с самого начала сопровождал Джагерджака, и шестой это прекрасно знал и в целом не возражал. Не спорил, потому что знал, что с этим упрямым ослом всё равно бесполезно. И всё же, Ичиго никогда не вмешивался и был едва ли не тенью. Хотя с последним можно было и поспорить: ещё кто чьей.
Сейчас он сидел совершенно тихо на одном из песчаных барханов. С закрытыми глазами. Не следил, не видя смысла. Приступы ярости для Джагерджака были нормальным явлением, а с Куросаки драться было нельзя: обычно ровно посреди драки вылезала его вторая сущность, и потом Гриммджо ещё долго зализывал раны. Поэтому Ичиго соглашался только по великим праздникам. Удовлетворять же моральные и физические потребности шестому нужно было с завидной регулярностью. Однако было в неподвижной фигуре что-то, что заставило Гриммджо недовольно рыкнуть и подскочить к сидящему на песке арранкару, на ходу снимая релиз и отправляя Пантеру в ножны.
-Эй, Куросаки, - Гриммджо несильно, но ощутимо пнул Ичиго в бок. Тот даже не шелохнулся, хотя от такого толчка расслабленные мышцы должны были позволить телу хотя бы качнуться. – Куросаки, мать твою!
Теперь Джагерджак снова злился. Хотя он не признался бы себе, что злость просто прикрывает беспокойство. Шестой знал, что Куросаки в своём мире, мило беседует со вторым я. Но подсознание верещало о том, что однажды Ичиго может не вернуться. Остаться там, среди высотных зданий, повёрнутых на девяносто градусов – по крайней мере, так описывал свой внутренний мир сам Куросаки, никого туда не пуская.
И всё же Ичиго открыл глаза. Поморщился, сейчас уже ощущая удар ногой, чудом не задевший почки, и встал, отряхивая форму.
-Совсем идиот? – спокойно поинтересовался он, выразительно глядя на Джагерджака и одним взглядом показывая всё, что он о нём думает.
-Это ты полудурок, - огрызнулся Гриммджо, хватая Куросаки за длинные волосы и притягивая к себе. – Знаешь же, что ненавижу, когда ты так делаешь.
-Не твоё дело, - пожал плечами Ичиго и вывернулся из захвата. Перехватил метнувшуюся к его горлу руку, предупредительно сжал запястье, безмолвно говоря: не трогай. Нет, Куросаки конечно подчинится, позволит себя целовать до распухших кровоточащих губ и сжимать в руках сильное юношеское тело. Но начнёт хмурится и оживать. А допускать этого нельзя. Только поэтому Гриммджо отпускает его и, переходя в сонидо, нагоняет уже сорвавшегося Куросаки. Они обсудят это потом. Если не забудут. А пока можно смириться с тем, что мальчишка-бывший-шинигами нашёл примирение в своей душе. Возможно, если бы обстоятельства сложились чуть иначе и человеческая глупость не перешла за крайние пределы, то он по-прежнему боролся с собой, кроил свою душу. Но всё так, как произошло. И Джагерджак не хочет, чтобы хоть что-то изменилось.